Александра Левина

В иностранной литературе рассматриваются и анализируются генограммы знаменитых творцов. В русскоязычных источниках такого анализа не встречается.

Мне было интересно, что стоит за творчеством. И словосочетание «стоит за» здесь выбрано неслучайно, оно прекрасно вписывается в контекст расстановок. Часто занятие творчеством является чем-то непреодолимым, радостным и мучительным одновременно. Примечательно, что искусство (продукт творчества) происходит от слова «искоусъ[1]» по старословянки означает — опыт, реже истязание, пытка. Что тоже заставляет задуматься о неоднозначной природе творчества и искусства.

Задача этой статьи  — пролить свет на те аспекты, которые заставляют человека творить.

Здесь я имею ввиду именно то творчество, которое рождает произведения искусства в виде прозы, песен, картин и др., а не то творчество, которое описывал Фромм как «жизненную установку, достижение которой реально для каждого человека».

Здесь представлен анализ творчества двух писателей, классика Льва Николаевича Толстого и современника Эдуарда Вениаминовича Лимонова  с точки зрения семейной системной психологии, опираясь на теорию Б. Хеллингера.

Эдуард Лимонов (Савенко) и страсть к смерти

Творчество Лимонова во многом автобиографично. Вся лимоновская литература – он сам. Более того, создается впечатление, что вся его жизнь сознательно выстраивается под то, чтобы  было о чем писать.

«Я участвовал в уличных столкновениях с ОМОНом в Москве 23 февраля 1992 года, отползал под огнем пулеметов у Останкино в 1993-м, подставлял свою шкуру в горячих точках планеты, а мои тупые коллеги не понимали: зачем? Они ходили в буфет ЦДЛ, а самые продвинутые из них — на пошлые фестивали и телешоу. Я инстинктом, ноздрями пса понял, что из всех сюжетов в мире главные — это война и женщина. И еще я понял, что самым современным жанром является биография. Вот я так и шел по этому пути. Мои книги — это моя биография: серия ЖЗЛ[2]».

Эдуард стремится к героической жизни. Вернее сказать, героической смерти.

У созданной им партии  (НБП) два девиза: «Россия — всё, остальное — ничто!» и «Да, Смерть!»

Из 47 его книг 9 – уже в названии содержат указание на смерть.

• «Палач», Иерусалим, 1986 (М., Глагол, 1993; СПб., Амфора, 2002) «Смерть современных героев», Тель-Авив, M.Michelson Publishers, 1992 «Убийство часового», статьи, М., Молодая гвардия 1993 (СПб., Амфора, 2002)
• «Книга мёртвых», СПб., Лимбус Пресс, 2001
• «Контрольный выстрел», М., Ультра. Культура, 2003
• «Бутырская-Сортировочная или Смерть в автозэке», пьеса, М., Emergency Exit, 2005
• «Смрт», рассказы, СПб., Амфора, 2008
• «Последние дни супермена», роман, СПб., Амфора, 2008
• «Некрологи. Книга мёртвых-2», СПб. М., Лимбус-пресс, 2010

Писатель принимал участие в боевых действиях в Югославии на стороне сербов, в грузино-абхазском конфликте на стороне Абхазии, в молдавско-приднестровском конфликте на стороне Приднестровской Молдавской Республики.

Лимонов был женат четыре раза, два из которых закончились смертью супруги, а два – разводом.

Криминальная молодежь и ограбление в юношеском возрасте, добровольное участие в нескольких войнах, оппозиционная партия, тюрьма…

«Банальные мои коллеги никогда не могли понять, что у меня героический темперамент. Они долгое время называли меня «скандалистом», приписывали мне некий тонкий расчет, подозревали меня в грехе саморекламы и тщеславия.

А мне страстно нравилось идти через мост к Кремлю над Москвой-рекой впереди колонны под нашими чудесными страстными кровавыми знаменами. А я до головокружения был счастлив лежать под обстрелом на горе Верещагина и чувствовать вкус дольки мандарина во рту, только что сорванного мандарина, который может оказаться последним в жизни.»[3]

Чем же так привлекательна смерть для Эдуарда Савенко?

Откуда стремление быть «отрицательным героем»? Иметь трагическую жизнь?

22 февраля 1943 года в городе Дзержинске Горьковской области, в семье офицера Красной Армии Вениамина Ивановича Савенко родился сын Эдуард.

Отец Эдуарда — Вениамин Иванович Савенко — родом из Воронежской области, мама — Раиса Фёдоровна Зыбина – из Горьковской.

В детстве Лимонов был связан с криминальной молодежью. В январе 1958 года совершил первое ограбление магазина и продолжал заниматься подобной деятельностью до 21 года. Состоял на учете в милиции, подвергался административным арестам. Остановился в своей криминальной карьере, когда его ближайший друг Константин Б. был арестован, судим и расстрелян.

Работал сталеваром, монтажником-высотником. В 1963 году принимал участие в забастовке против снижения расценок.

В 15-летнем возрасте (в 1958 году), случайно прочитав сборник Блока, начал писать стихи. В 1965 году вошел в круг харьковской литературной богемы.

Сменил множество профессий, в т.ч. был портным, продавцом в книжном магазине.

В 1966 году вместе с первой женой Анной Рубинштейн приехал в Москву, где несколько месяцев прожил без прописки, зарабатывая шитьем брюк затем вернулся в Харьков.

Четырежды разведен. Первая жена Анна Рубинштейн покончила с собой в 1990 году. Елена Щапова де Карли, вторая жена Лимонова, поэтесса — героиня его книги «Это я — Эдичка», автор книги «Это я — Леночка» (уйдя от Лимонова была замужем за итальянским графом Джанфранко де Карли).

С 1980 по 1995 год был женат на Наталье Георгиевне Медведевой , парижской корреспондентке московской газеты «Новый взгляд». Медведева — певица и литератор, автор романов «Мама, я жулика люблю» и «Отель Калифорния». Умерла в 2003 г.

От четвертой жены, актрисы, двое детей[4].

В советское время был диссидентом, В 1974 году эмигрировал из СССР и жил в США. Причиной к этому, по свидетельству самого Лимонова, послужило поставленное сотрудниками КГБ условие: при отказе быть «секретным сотрудником» — эмиграция на Запад. Председатель КГБ Ю. В. Андропов в декабре 1973 года назвал Лимонова «убеждённым антисоветчиком».

В начале 1990-х восстановил советское гражданство и возвратился в Россию, где начал активную политическую деятельность. Участвовал в событиях 21 сентября — 4 октября 1993 года в Москве, в обороне Белого дома (Верховного Совета РСФСР). Печатался в газетах «Советская Россия» и «Новый Взгляд»[4]. Основатель и первый редактор газеты «Лимонка». По собственному признанию, в этот период «вынужден был пользоваться английской и французской социальной терминологией по той простой причине, что, уехав из СССР пятнадцать лет назад, русской» просто не знал[5].

В 1994 году основал Национал-большевистскую партию.

В 1995 году Лимонов опубликовал статьи «Лимонка в хорватов» и «Чёрный список народов», за которые против писателя было возбуждено уголовное дело.

Принимал участие в боевых действиях в Югославии на стороне сербов, в грузино-абхазском конфликте на стороне Абхазии, в молдавско-приднестровском конфликте на стороне Приднестровской Молдавской Республики. Обвинялся в том, что в 2000—2001 годах готовил вооружённое вторжение в Казахстан для защиты русскоязычного населения.

В апреле 2001 по обвинению в хранении оружия и созданию незаконных вооружённых формирований (обвинение снято) был заключён в следственный изолятор ФСБ Лефортово, 15 апреля 2003 приговорён к 4 годам лишения свободы. Освобождён условно-досрочно.

Ведёт активную оппозиционную деятельность. Является одним из лидеров оппозиционной коалиции «Другая Россия».

Мать

«Еще я сегодня звонил матери. Сказал ей, что Катя беременна (второй раз, дочерью). «Какой ужас!― сказала мать.― Что вы, теперь так и будете детей строгать?!» Вместо того, чтобы обрадоваться, мать стала говорить об аборте. «Я сделала один аборт»,― вдруг поведала она мне. При этом она тяжело дышала. «Ну вот,― сказал я,― уничтожила ребенка, а может быть, он бы остался в Харькове и сейчас приходил бы к тебе каждый день?»

«Думаю: это настолько моя биография ― эти сошедшие с ума две матери: моя мать и мать моих детей, такая органично моя биография, что даже оторопь берет, но и ясно, что только такая трагедия и могла меня постигнуть. Только такое комплексное испытание и могло мне быть послано»[5].

У матери был аборт. Примечательно, что Лимонов выступал за принятие Госдумой закона о запрете абортов: «Аборты перестали быть личным делом женщин, а стали государственным делом». Возможно с абортом матери связано чувство вины и желание уйти в след за братом (сестрой)? Не похоже. К чему такой героизм? Оппозиционность. Больше похоже на что-то связанное с динамикой жертва-убийца в политическом контексте.

Февраль. Лефортово: «Тюрьма — это репетиция смерти. Как с высокой вершины, открываются мощные виды на человечество, копающееся на своих мерзлых и жалких нивах. Тюрьма дает право на величие».

Отец

Отец остался для меня загадкой. На моей книжной полке фотография юного моего отца (фуражка, гимнастерка, галифе, сапоги), вытянувшегося у знамени, у древка. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» — выгнуто полунимбом над гербом СССР, а внизу сказано: «20-й полк войск ОГПУ». Надпись — машинописный синий текст, печать и дату когда-то можно было разглядеть без труда, теперь это могут сделать разве что специалисты. «За отличные показатели в боевой…политической подготовке…» — все остальное съело время. Отец, красивый, не шелохнется, стоит, похожий на моего сына Богдана.

Признаюсь, что не могу написать связную биографию моего отца. Слишком много тайн в судьбе этого человека, закончившего жизнь слабым стариком со ссохшимся лысым черепом, ушедшего из жизни через пять дней после своего восьмидесятишестилетия, 25 марта 2004 года. Если отец и мать жили в браке с 24 марта 1941 года (видим, что даже день указан), почему они не зарегистрировали брак в сталинские-то времена, когда всё и все были под контролем? Если не ошибаюсь, в 1941 же году отец вступил в партию. Партийный и не расписанный? На войну не спишешь: 24 марта еще не было войны. Еще одна тайна отца: не то в 1942, не то в 1943 году он «ловил дезертиров в Марийской тайге», обронила как-то мать, и в городе Глазове у него была женщина, к которой отец чуть не ушел от нас.[6].

История отца содержит тайну. «Ловил дезертиров в Марийской тайге». Похоже на упомянутую динамику. Но информации мало. И вот в 2012 году выходит книга «В сырах», проливающая свет на биографию отца, в том числе и самому Лимонову.

В ней описана история его встречи со сводным братом, о существовании которого он не подозревал.

Выдержка из диалога с братом:

— Людей было немного. Фронт обескровил страну. С дезертирами некогда было законность соблюдать. Ставили к стенке в старом молокозаводе. И в расход… Сами судили, сами приговор приводили в исполнение.

Мы помолчали.

— Так что, и отец ставил?

— Судя по вашим книгам, вас не должен смутить такой эпизод в биографии отца… Мать говорит, что да, он их стрелял… Мучился, правда, они же все его возраста, чуть моложе. Ему двадцать пять было. Светленькие такие парни.

— Как мучился?..

— Ну что, не спал, засыпал, во сне стонал. Ходил по комнате.(…)

— Видимо, был бабником. Две семьи в возрасте двадцати пяти лет не так уж обычно… Он же у нас целый год пробыл, с мамкой у всех на виду жил. Ей нелегко было. Он же чужой, приехал, наших по лесам ловил, судил и расстреливал. Там сцены бывали порой, душераздирающие, мать рассказывала. Однажды, прибрела мать дезертира, откуда-то узнала, где он живёт, дождалась и к сапогам его бух… Заревела. «Пощади, родной, сына! Ты сам мальчик худенький, совсем мальчик, не казни моего мальчика…».

— А отец что?

— А что он мог сделать? Помиловать не мог. Ему и не позволили бы, Он и в тройке старшим не был. С ним капитан был из местного НКВД, старше по званию. Поднял её. «Уходите, говорит, а то, и вас арестуют».[7]

Дальше Лимонов рассказывает брату в красках, как чувствовали себя дезертиры, когда отец с сослуживцами их «накрывали». Брат восхищается его способностью создавать образы, на что Эдуард отвечает, что он ничего не выдумал, это была его история его ареста силами ФСБ на алтайском хуторе. Брат закономерно замечает, что они с отцом будто «по разные стороны баррикад».

Итак, в истории Лимонова на уровне родительского поколения прослеживаются несколько динамик, которые могли привести его к желанию уйти в смерть.

Это аборт матери, смерть брата отца и жертвы отца.

Последняя динамика, мне видится, проявленной наиболее сильно. Эдуард, по всей видимости, связан с жертвами своего отца.

Весь его творческий путь – путь «отрицательного» героя, с трагической судьбой, стремящегося взять власть в России в свои руки и трагически погибнуть – полностью вкладывается в эту динамику.

Войны, в которых он участвовал, возможно, – еще и попытка искупить чувство вины отца перед своим братом.

Толстой и вина

Счастье — это удовольствие без чувства вины. Л.Н. Толстой

В творчестве Толстого чувство вины является стержнем этической системы, главным результатом которой становится идея несовместимости этики со всеми формами социально-исторической и культурной жизни. Учение Толстого объявляло злом все формы общественной и культурной жизни: государство, экономику, право, семью. Богословие, философия, наука, искусство были заклеймены писателем как иллюзии, или точнее говоря, уловки, к которым прибегает коллективный человеческий разум, дабы оправдать и узаконить безнравственную жизнь[8].

Панморализм Толстого В. В. Зеньковский называет «самораспятием», Толстой, философ  и моралист, отрицавший одновременно секуляризм и церковь, лишался  точки опоры, что приводило его к решению о самоубийстве[9].

Жизнь Льва Николаевича также была полна чувства вины, из-за чего состоялись их постоянные размолвки с женой, Софьей Берс-Толстой, так например, последняя не могла кормить молоком своих детей, а Толстой запрещал нанимать кормилицу, «ведь тогда его сын лишит молока другого ребенка»[10], и предлагал вскармливать из рожка. Толстой стал вегетарианцем, бросил пить и курить, одевался как крестьянин, вместе с ними работал в поле, даже сам ремонтировал обувь себе и детям. Несколько раз пытался отказаться от имущества в пользу крестьян.

Сам Толстой так однажды описал Максиму Горькому те угрызения совести, которые мучили его при появлении его сексуальных желаний: «Мужчина может пережить землетрясение, эпидемию, ужасную болезнь, любое проявление душевных мук; самой же страшной трагедией, которая может с ним произойти, остается и всегда будет оставаться трагедия спальни».

Откуда это чувство вины, пронизывающее все творчество и жизнь писателя? Это чувство проявляется с самого раннего возраста.

Лев Толстой родился в аристократической русской семье. Он рано потерял родителей, и его воспитывали родственники.

Он оставил Казанский университет и занялся делами в имении своих родителей, проводя при этом большую часть времени в Москве и Санкт-Петербурге, где его закружил вихрь распутной и расточительной светской жизни. Вскоре Толстой осознал бесцельность своего существования и, глубоко презирая самого себя, отправился в 1851 году на Кавказ в действующую армию.  Там он стал работать над своим первым романом «Детство. Отрочество. Юность». Через год, когда роман опубликовали, Толстой стал литературной знаменитостью. В 1862 году 34-летний Толстой женился на 18-лет ней Софье (Соне) Андреевне Б … За годы их супружеской жизни в семье родилось 13 детей. Романы, повести и рассказы, написанные Толстым, сделали его богатым и знаменитым. Семейная его жизнь сложилась относительно счастливо. Не смотря на все это, Толстой был неудовлетворен самим собой. На последних этапах работы над романом «Анна Каренина» он перенес тяжелый моральный и духовный кризис. Он пытался найти смысл жизни и даже подумывал о самоубийстве. Успокоение Толстой находил только в религии.
В молодости Толстой страдал от болезней легких, и даже лечился от начинающегося туберкулеза. В китайской медицине есть представление о том, что болезни легких связаны с подавленностью, грустью, депрессией.

Итак, депрессивные проявления Толстого начались в молодости, потом усугубились.

После сорока лет его мучили  глубокие и продолжительные депрессии, которые сопровождались полным упадком сил и духа. С депрессией он упорно боролся в течение многих лет и, нужно сказать, что эта борьба была успешной.

В периоды, когда болезнь обострялась, Толстой писал о своем состоянии друзьям и родным. Из писем к Фету: «…Я был нездоров и не в духе и теперь так же. Нынче чувствую себя совсем больным…», «…Не сплю, как надо, и потому нервы слабы и голова, и не могу работать, писать». Из писем к жене (1869): «Третьего дня я ночевал в Арзамасе… Было два часа ночи. Я устал страшно, хотелось спать, ничего не болело. Но вдруг на меня напала тоска, страх, ужас — такие, каких я никогда не испытывал. Я вскочил, велел закладывать. Пока закладывали, я заснул и проснулся здоровым».

Характерен отрывок из письма С.А. Толстой к Т.А. Кузьминской, описывающий депрессивное состояние Толстого: «Завтра месяц как мы тут, и я никому ни слова не писала. Первые две недели я ежедневно плакала, потому что Левочка впал не только в уныние, но и в какую-то отчаянную апатию. Он не спал, не ел, сам плакал иногда… Потом он поехал в Тверскую губернию, виделся там со старыми знакомыми Бакуниными, потом ездил также в деревню к какому-то раскольнику-христианину и когда вернулся, тоска его стала меньше[11]».

В старости, когда жизнь многих людей катится под уклон, Толстой продолжал жить полноценной жизнью. В 75 лет он научился ездить на велосипеде, в 80 лет гарцевал на лошади и делал на ней рысью по двадцать верст. Он не бросал литературный труд, понимая, что это его погубит, но вместе с тем умел переключаться.

Толстой понимал, что если он остановится, то болезнь быстро его убьет, и поэтому создал собственную философию, позволяющую выжить. Эта философия напоминает учебник по жизни, указывающий, что нужно делать в той или иной ситуации. Как и большинство жизненных философий,  толстовская хорошо подходила только самому автору. К сожалению люди, которые слепо следовали советам писателя, кончили не очень хорошо — можно вспомнить несколько самоубийств толстовцев[12].

Похоже на то, что вина Толстого – системное чувство. Находясь в системных чувствах, человек искренне не понимает их природы. Обычно люди пытаются найти какие-либо внешние причины, чтобы объяснить их появление. Но в глубине души человек все равно не понимает, почему он чувствует именно это. Нередки случаи, когда системные чувства путают с характером или врожденной особенностью человека. Это связано с тем, что многие системные чувства, связанные с нашей родительской семьей, мы проживаем с раннего детства.

Природа образования системного чувства достаточно сложна. Оно возникает как механизм компенсации дисбалансов в системе. Если ее равновесие нарушено, у определенных элементов системы, в нашем случае у клиента, может возникнуть чувство, смысл которого – исправить нарушение баланса и восстановить гармонию. Например, системное чувство, возникшее у клиента, может быть следствием несправедливости, совершенной по отношению к одному и его предков. В таком случае оно проявляется для восстановления той самой справедливости.

То же самое может происходить, если в семье отвергают одного из ее членов, совершают преступления, пытаясь забыть о нем, или же если существуют какие-либо семейные тайны[13].  В случае Толстого, скорее всего вина – системная. Но кому она принадлежит?

Дворянский род Толстых происходит от древней германской фамилии. Их предком был Индрис, который в середине XIV века покинул пределы Германии и вместе двумя сыновьями поселился в Чернигове. Родоначальником Толстых стал правнук Индриса, Андрей Харитонович, который переселился из Чернигова в Москву и здесь уже от Василия Темного получил прозвище Толстой, которое впоследствии стало передаваться и его потомкам. Первые из представителей этой фамилии были военными. Эта традиция сохранилась всеми поколениями Толстых, однако впоследствии многие Толстые прославили свой род и как видные государственные чиновники, и как деятели искусства и литературы.

Современные представители этого рода: Татьяна Толстая (писатель), Артемий Лебедев (известный дизайнер), Фекла Толстая (телеведущая).

Примечательно, что в этом роду много писателей: дети Толстого, 5 из 10 стали писателями

Дети Толстого

От брака Льва Николаевича с Софьей Андреевной родилось в общей сложности 13 детей, пять из которых умерли в детстве.

Можно было бы подумать, что депрессия пришла к Толстому после смерти сына, но нет, проявления депрессии отмечались у писатели с 40 лет, болезнь легких и того раньше, а первого ребенка он потерял после сорока.

Мать

Толстой  родился 28 августа 1828 года в Крапивенском уезде Тульской губернии, в наследственном имении матери — Ясной Поляне. Был четвёртым ребёнком; у него было три старших брата: Николай (1823—1860), Сергей (1826—1904) и Дмитрий (1827—1856). В 1830 году родилась сестра Мария (1830—1912). Его мать умерлапри родах последней дочери, когда ему не было ещё 2-х лет.

Воспитанием осиротевших детей занялась дальняя родственница Т. А. Ергольская.

Последние главы повести «Юность», связанные с описанием смерти матери героя, подводят как бы итог его духовному и нравственному развитию в детские годы. В этих последних главах неискренность, фальшь и лицемерие светских людей подвергаются буквально бичеванию. Николенька Иртеньев наблюдает за тем, как сам он и близкие ему люди переживают смерть его матери. Он устанавливает, что никто из них, за исключением простой русской женщины — Натальи Савишны, не был до конца искренен в выражении своих чувств. Отец, казалось, был потрясен несчастьем, но Николенька отмечает, что отец был эффектен, как всегда. И это ему не нравилось в отце, заставляло его думать, что горе отца не было, как он выражается, «вполне чистым горем». Даже в искренность переживаний бабушки Николенька не до конца верит. Жестоко осуждает Николенька и себя за то, что он только на одну минуту был целиком поглощен своим горем.

Отец

Никола́й Ильи́ч Толсто́й (1794 — 21 июня 1837, Тула) — отец писателя Льва Толстого. Штабс-ротмистр. Н. И. Толстой изображен довольно близко к действительности в «Детстве» и «Отрочестве» в лице отца Николиньки и отчасти в «Войне и мире», где он послужил прототипом Николая Ильича Ростова.

С 6 лет был зачислен на гражданскую службу. К 16 годам он имел чин коллежского регистратора. в 17 лет перевёлся на военную службу.

В чине подполковника Павлоградского гусарского полка Николай Толстой принимал участие в войне 1812 года и в заграничных походах. Участвовал в сражениях за Дрезден и Лейпциг и был награждён орденом Владимира 4-й степени и чином штабс-ротмистра. В 1814 году попал к французам в плен у Сент-Обэн и был освобожден из плена по окончании кампании.

После заключения мира вышел в отставку. Весело проведя молодость, он проиграл огромные деньги и совершенно расстроил свои дела. Страсть к игре перешла и к сыну, который, уже будучи известным писателем, азартно играл и должен был в начале 1860-х годов ускоренно продать Каткову «Казаков», чтобы расквитаться с проигрышем. Чтобы привести свои расстроенные дела в порядок, Николай Ильич, как и Николай Ростов, женился на некрасивой и уже не очень молодой княжне М. Н. Волконской. Брак, тем не менее, был счастливый. У них было четыре сына: Николай, Сергей, Дмитрий и Лев и дочь Мария.

Летом 1837 года, поехав по делам в Тулу, скоропостижно скончался. Толстому было 9 лет.

Дед по отцу

Граф Илья Андреевич Толстой (1757—1820) — русский помещик и государственный деятель, тайный советник, дед Л. Н. Толстого.

Владел поместьями в Тульской губернии и великолепным особняком в Москве, но предпочитал жить в Полянах, обширном имении в Белевском уезде. У Ильи Андреевича было четверо детей.

Дед мой, Илья Андреевич, <…> был тоже, как я его понимал, человек ограниченный, очень мягкий, веселый и не только щедрый, но бестолково-мотоватый, а главное — доверчивый. В имении его, Белевского уезда, Полянах, — не Ясной Поляне, но Полянах, — шло долго не перестающее пиршество, театры, балы, обеды, катания, которые, в особенности при склонности деда играть по большой в ломбер и вист, не умея играть и при готовности давать всем, кто просил, взаймы и без отдачи, а главное, затеваемыми аферами, откупами, кончились тем, что большое имение его жены все было так запутано в долгах, что жить было нечем, и дед должен был выхлопотать и взять, что ему было легко при его связях, место губернатора в Казани.

Губернаторство Ильи Андреевича Толстого закончилось весьма плачевно через 5 лет. Вверенная ему губерния, как отмечали в то время, «сделалась очагом почти невероятных злоупотреблений и упущений власти». Вскоре после своего отстранения от должности он умер и был похоронен на кладбище Кизического монастыря.[14]

Дед по матери

Князь Николай Сергеевич Волконский (30 марта 1753 — 3 февраля 1821) — генерал от инфантерии, дед Льва Николаевича Толстого. В романе «Война и мир» был выведен на сцену в лице сурового ригориста — старого князя Болконского.

Из древнего княжеского рода Волконских. Владел имением «Ясная Поляна», перешедшего в качестве приданного к дочери Марии, когда она вышла замуж за графа Николая Ильича Толстого.

Сведения о службе Волконского немногочисленны и не всегда точны. Записанный, по обычаю того времени, в военную службу еще ребенком, Н.С.Волконский в 27 лет — капитан гвардии, был в свите Екатерины II при её встрече с австрийским императором Иосифом II в Могилёве, а через 7 лет сопровождал императрицу в её поездке по Крыму. В 1781 г. он стал полковником, в 1787 г. — бригадиром, в 1789 г. — генерал-майором, состоявшим при армии. Есть данные и семейные предания об участии Волконского во время русско-турецкой войны во взятии Очакова (6 декабря 1788 г.). В 1793 г. ему пришлось быть послом в Берлине, в 1794 г. — находиться с войсками в Литве и Польше.

В 1794 г., по непонятным причинам, уволился в отпуск на два года. С воцарением Павла I Волконский вернулся на службу, получил назначение военным губернатором Архангельска. В 1799 г. вышел в отставку, занявшись воспитанием единственной дочери.

«Дед мой считался очень строгим хозяином, но я никогда не слыхал рассказов о его жестокостях и наказаниях, столь обычных в то время… Я слышал только похвалы уму, хозяйственности и заботе о крестьянах и, в особенности, огромной дворне моего деда»[15].

В сведениях о дедах Толстого нет указаний на то, что могло вызвать во внуке системное чувство вины.

Скорее всего в случае Толстого речь идет о чувстве вины его отца. Совесть рода, по Б. Хеллингеру, воспринимает ситуацию, когда женщина умирает в родах, как убийство, а убийцей является муж. Системная вина усилилась ранней потерей родителей, что привело писателя к тяжелым депрессиям.